Глава седьмая

ПУЛЬСАЦИИ  И  ГЕОСИНКЛИНАЛЬ

“Научное credo геолога в значительной мере определяется тем или иным предс­тав­лением о геосинклиналях”.

Е. В. Милановский

1. Происхождение понятия о геосинклинали

Представление об исходной структуре, из которой возникло горное сооружение как синклинали было впервые высказано американским геологом Джемсом Холлом (J. Hall, 1859). В качестве сотрудника Геологи­ческого управления штата Нью-Йорк он при изучении своего района столкнулся с северной частью горного сооружения Аппалачей. При этом он зафиксировал, что осадочные отложения этого сооружения отличают­ся от одновозрастных отложений соседних регионов своей высокой мощностью. Наличие песчаников среди них привело его к заключению о мелководной прибрежной фации этих осадков. Но совмещение таких признаков, как высокая мощность и мелководность осадков, неизбежно приводило к представлению о постоянном и длительном опускании района. Поэтому Джемс Холл сформулировал мысль о том, что на месте современной горно-складчатой структуры Аппалачей первоначально существовал “синклинальный прогиб”. Не будем слишком строги к Холлу за этот крайне неудачный термин  прежде всего потому, что он, разу­меется, не мог понимать сколь важный для геологии вопрос он поднимает. Ведь он решал вопрос о прошлом своего, так сказать, подве­дом­ственного региона и не более.

Но в том то и своеобразие первооткрывателя, что все, что он изначаль­но понял и сказал по поводу открытого им явления, неизбежно становит­ся классическим пониманием и определением. А это неизбежно накладывает в головах исследователей на само явление определенный облик, который в дальнейшем очень трудно преодолеть.

Термин “геосинклиналь” ввел в геологию второй американец и второй Джемс – Джемс Дена (J. Dana, 1873). За прошедшие после опублико­вания работы Холла 14 лет уже начал выясняться глобальный и значит принципиальный характер вопроса о том, что именно изначально было на месте современных складчатых сооружений. Вместе с тем выясни­лось, что такие свойства осадков этих складчатых сооружений, как повы­шен­ная мощность и мелководность, характерны отнюдь не только для Аппалачей. Таким образом, когда Джемс Дена писал свою, также ставшую классической, работу,  проблема эта уже приобрела глобальный характер.

Поэтому, соблюдая права первооткрывателя, в данном случае Джемса Холла, давать наименование открытому явлению и, вместе с тем, чтобы отличить ничтожную, единую складку, какой является синкл­иналь, от глобальной структуры, из которой в дальнейшем возникают складчатые сооружения, Джемс Дена назвал эту структуру  “геосин­клиналь”, подчер­кивая приставкой  “гео” смысл ее глобального значения.

То обстоятельство, что представление о геосинклинали ввели в геологию англо-саксонцы, наложило свой отпечаток на понимание генезиса этой структуры. Геологи англо-саксонского происхождения, как правило, являются ортодоксальными проводниками идей Ньютона в геологию. Поэтому вполне естественно и Холл, и Дена развивали представление о погружении геосинклинали в результате накопления осадков, которые именно действием своего огромного веса и вдавли­ва­ли участок коры в мантию “фут за фут”. Мы уже упоминали о наивности этой гипотезы, которая допускает вдавливание более тонкой и мягкой земной коры в более мощную и твердую мантию. Сейчас мы отметим, что оставалось совершенно непонятным начало процесса прогибания “фут за фут”.

Однако, главная ошибка этой гипотезы в заведомой переоценке сил гравитации, которыми геологи-ньютонианцы пытаются преодо­леть силы междуатомных взаимодействий. Ибо силы междуатомные на сорок по­ряд­ков превосходят силы гравитации.

Пересмотр всех идей по проблеме геосинклинали едва-ли возмо­жен и, самое главное, не нужен. Отметим только, что четверть века спустя после Холла и Дена, в представление о геосинклинали внес сущ­ественные из­­менения замечательный французский геолог Эмиль Ог (Е. Hauge, 1900). Прежде всего, он указал, что геосинклинальные осадки далеко не только мелководные. Поскольку, по его представле­ниям, батиальная зона харак­терна отсутствием в ней водорослей и каких-нибудь травянистых орга­низмов, что и характерно для геосинклинальных отложений, Ог отнес эти отложения к батиальным осадкам.

По представлениям Холла и Дена, которые полагали геосинкли­нальные осадки мелководными, геосинкликаль не могла проявляться в рельефе какими-либо впадинами. У Ога это выглядело уже иначе; наличие глубоководных осадков позволяло ему представить себе геосинклиналь в виде некоей гигантской синклинали (рис. 57).

Вторым отличием представления Ога было утверждение, что геосинклинали всегда располагаются между двумя жесткими глыбами-ма­териками в то время, как по представлениям Холла и Дена, гео­синклинали располагаются только по окраинам материков. Причина этого расхождения в представлениях достаточно ясна. В Америке хребты окай­м­ляют континент, тогда как в Европе Альпы, с которых и начиналась наука о Земле, лежат между Европой и Африкой.

Поскольку появилось два различных представления о геосинкли­нали, появились и их классификации, разделения на различные их виды. Например, К. Шухерт (C. Schuchert , 1923) выделил следующие типы геосинклиналей: мезогеосинклинали, моногеосинклинали, поли­­гео­синклинали и парагеосинклинали. Однако, прошло полвека и все эти муд­ре­ные термины не прижились в геотектонике, как теперь уже очевидно.

Нам представляется, что научный поиск должен не классифици­ровать явления, то есть, искать не черты различия  в его конкретных прояв­ле­ни­ях, а, напротив, обнаруживать в них черты сходства.

Если бы дальнейшее развитие идей шло именно по этому пути, то, обнаружив два различных проявления геосинклинали и попытав­шись представить их как различные проявления единого процесса, геологи получили бы углубленное представление о нем. Но, к сожалению, свой­ство человеческого ума таково, что сталкиваясь с непосильной задачей, он ищет более легкий, обходной путь, каковым и является клас­сифи­кация. Поэтому обходные пути порождают массу новых терминов,  кото­рые, загромождая науку, решительно ничего не прибавляют к познанию.

Однако, когда мы столь решительно возражаем против попыток клас­сифицировать геосинклинали, мы вовсе не имеем в виду выделе­ние элементов внутри геосинклинали, то есть, попыток разобраться в их стро­е­­­нии.

­­Например, нам представляется чрезвычайно важным разделение гео­синклиналей на две части: эвгеосинклиналь – внутренняя часть гео­синклинали со значительным количеством мaгматических образова­­ний и миогеосинклиналь – окраинные части геосинклинали без магмати­ческих образований.

Эти ч­асти геосинлинали выделил Ганс Штилле (Hans Stille, 1940), и эти термины живут, поскольку отражают реальное явление природы. Нужно сказать, что обратив внимание на таинственный источник огромного количества геосинклинальных осадков, Ганс Штилле ( 1913) сделал весьма существенный шаг в понимании геосинклинали. Правда, заключение о том, что у каждой геосинклинальной впадины должен находиться поднимающийся район, нас очень мало убеждает.

Резюмируя изложенные представления мы должны отметить их  весь­ма существенный минус – все они не выдерживают критики с точки зре­­ния сравнительно-исторического метода.

Действительно, согласно изложенных представлений, на Земле дол­жны существовать линейно вытянутые депрессии, залитые морем, шириной в десятки или сотни километров и протяженностью в тысячи километров, в которых  накапливаются огромные массы осадков.

Ничего подобного мы не наблюдаем на Земле в настоящее время. По-видимому, именно это обстоятельство и привело А. А. Борися­ка (1931) к заключению, что Земля в своем поступательном развитии уже миновала ту стадию, которую он так и называет ”геосинклинальная”,  и  в  нас­то­ящее время на Земле никаких геосинклиналей быть не может.

2. Современные представления

Современность мы, вообще говоря, начинаем со времени оконча­ния второй мировой войны. Но перед самой войной А. Д. Архангельский (1941) выпустил труд, в котором он вводит в геологию представление о геосинклинальной области, которую характеризует как участки земной коры, отличающиеся особенно сильной и многообразной подвиж­ностью.

Нам представляется, что указание на подвижность геосинкли­нали, как главную ее особенность, является очень крупным шагом в пони­мании этой структуры. Настолько важным, что мы, вслед за некоторыми советскими авторами, вполне готовы заменить устаревший термин гео­синклиналь на термин подвижная зона.

Представляется несомненным  достижением послевоенного перио­да выделение специфических геосинклинальных ассоциаций пород. Так, в качестве первой ассоциации была выделена офиолитовая серия, нижним членом которой являются ультрабазиты, сменяющиеся вверх полос­чатыми габброидами, амфиболитами, лавами и туфами базаль­тоидного сос­та­ва. Естественно, что в свете разделения геосин­клинали на мио – и эв­геосинклиналь, офиолитовая ассоциация возможна только в эвгео­син­клинальной части.

Весьма типичный для геосинклинальных отложений флиш. По сви­детельству Жана Обуэна (1967),  детально изучившего геосинклиналь­ные отложения Греции,  является результатом поднятия и размыва ­эвгеосинклинального поднятия, но не выноса осадков с материка. Впрочем, этот вопрос нельзя считать решенным.

Послевоенные годы характерны, как мы это уже отмечали выше, широким фронтом изучения океанов. При этом, по данным А. В. Пейве (1969), было обнаружено совершенно поразительное явление, когда в разрезе современной океанической коры геологи узнали хорошо им знакомый разрез офиолитовой ассоциации. Однако, основная задача геотек­тоники, каковой мы полагаем разработку теории Земли как космическо­го тела (Мартьянов, 1968), не решалась. Как мы уже упоминали, свой­ство человеческого ума таково, что столкнувшись с непосильной задачей, он ищет путей обходных, которые и находит в классификации.

Например, в своей “Тектонике”  Ю. А. Косыгин (1969)  все  внима­ние сосредоточил  на методике составления тектонических карт. То есть, зна­чит, прежде всего – на классификации тектонических структур. Представляется в высшей степени показательным, что Ю. А. Косыгин пишет следующее:

“Вместо того, чтобы исследовать природу во всем ее многообра­зии и постараться выяснить таким путем основные законы тектонического строения и развития, М. М. Тетяев пошел по пути исследования односто­ронних гипотез и поисков в них “зерен истины” (стр.17).

Прежде всего остается совершенно непонятным, что, собственно го­воря, имел в виду Ю. А. Косыгин, утверждая, что-де М. М. Тетяев должен был  “исследовать природу во всем ее многообразии”?

Человек при его ничтожных размерах и более чем ограниченной продолжительности жизни не может обследовать всю поверхность, все разрезы нашей планеты. Очевидно, для обобщения данных по всей планете в целом человек должен гораздо более полагаться на литератур­­ные данные, чем на собственные наблюдения. Но если вопрос постав­лен только таким, единственно возможным образом, то спрашивается: откуда Ю. А. Косыгин  взял, что М. М. Тетяев не занимался анализом лите­ратурных данных? Например, книга М. М. Тетяева “Геотектоника СССР”(1938) показывает необычайно глубокий анализ именно фактических разрезов. И вообще его тектони­ческая концепция настолько соот­вет­ствует в принципе природным про­цессам, что она не могла родиться без обширнейших исследований разрезов земного шара.

Утверждение Ю. А. Косыгина, что-де М. М. Тетяев “пошел  по пути исследования односторонних гипотез” более чем странно. Гипотеза пуль­саций М. М. Тетяева –  очень серьезный шаг в понимании истории нашей планеты. Это представление отнюдь не является простым суммированием контракции и изостазии, как утверждает Ю. А. Косыгин. Гипотеза пульсаций поглощает гипотезу контракции, превращая ее из первопричины тектонического процесса в его частный случай. Иначе говоря, пульсации представляют собой более широкое обобщение, чем контракция. И на пути создания такого обобщения М. М. Тетяев, естественно, не мог обойтись без анализа представлений пред­шественников. Но, анализируя их представления, он отнюдь не искал “зерна истины”, как утверждает Ю. А. Косыгин, а скорее наоборот, при анализе представлений предшественников М. М. Тетяев стремился выявить в этих представлениях те минусы, которые и помешали им прев­ратиться в общепринятую теорию Земли.

Решая гигантскую, во всех смыслах, и главную задачу геотектони­ки, каковой, как это признает и Ю. А. Косыгин, является создание теории Земли, М. М. Тетяев, как тектонист, выполнял свою прямую обязанность. Упрекать его за подобное выполнение своих прямых обязанностей может то­лько тектонист, который этих обязанностей не выполнил и, в частности, ничего не прибавил к пониманию геосинклинали.

­Итак, что же мы сегодня знаем о геосинклинали? На Земле сущест­вуют участки земной коры, вытянутые на тысячи километров  при ши­рине в десятки или первые сотни километров, которые отличаются выс­окой подвижностью. Длительное время они переживают преоб­ладание тенденции к опусканию и накапли­ванию осадков. В централ­ьной части этих подвижных зон наблюдается интенсивное развитие магматизма сначала ультраосновного состава, затем основного и, нако­нец, существенно кислого.

Процесс погружения и накопления осадков в некоторый момент завер­шается смятием этих осадков в складки с образованием горного соо­ружения. Именно эти явления и необходимо объяснить, когда мы пыта­емся выяс­нить историю геосинкликали.

3. Пульсации Земли и геосинклиналь

Итак, если принять во внимание, что главной отличительной чертой геосинклинальной зоны является ее подвижность, то, учитывая данные пятой главы о геоламинарных взаимодействиях между корой и мантией Земли, необходимо будет признать, что такой подвижной, колеблю­щейся зоной прежде всего являются окраины материков.

Например, окраины материков, ныне затопленные Атлантическим океаном. Ну как тут не вспомнить Эмиля Ога, который еще 70 лет назад признал весь Атлантический океан за громадную современную геосинкли­наль. Но на затопленных Атлантикой материковых окраинах не наблюдаются проявления вулканизма. Следовательно, эти окраины предста­вляют собой миогеосинклиналь. Что касается эвгеосинклина­ли, то она, по-видимому, находится в области центрально-океаничес­ко­го хребта, где и была недавно обнаружена офиолитовая ассоциация пород, как это указывает А. В. Пейве (1969).

Но центрально-океанское поднятие является также подвижной, но на сей раз не материковой зоной, ибо представляет собой границу двух блоков земной коры, а океанической (Рис.58). И, следовательно, мы можем сказать, что подвижными являются окраины блоков земной коры (любого типа). Но для того, чтобы тот или иной участок земной коры превратить в участок окраинный, очевидно, необходимо разорвать земную кору. Такой разрыв земной коры, естественно, происходит при расширении планеты – то есть в диастолическую фазу пульсаций первого порядка. Но, как  мы отмечаем выше, пульсации высшего порядка осуществляются в результате нарастания расширения или сжатия в пульсациях низших порядков. Следователь­но, диастолическая фаза первого порядка осуществляется  как нарас­тающее расширение планеты в ее пульсациях низших порядков. И, сле­­довательно, при осуществлении диастолической фазы первого порядка окраины блоков земной коры будут испытывать нарастающее поднятие и размыв. Таким образом, начало геосинклинали связано с раз­мывом окраин блоков коры, как бы подготовкой места для огромных масс осадков.

Д. В. Наливкин (1956), возражая Эмилю Оry против отнесения Атлан­тического океана к современной геосинклинали, приводит схе­матический разрез геосинклинали, предложенный Огом (рис. 57) и сопоставляет его с профилем Атлантического океана (рис. 59), демон­стрируя, таким образом, как он убежден, несовместимость этих разрезов, но Д. В. Наливкин при этом совершенно упускает данные мобилизма. То есть его, как мы думаем, ошибка снова и снова проистекает из неверного представления о подвижности Земли, которую он рассм­ат­ривает значительно менее подвижной, чем она есть на самом деле. Мы думаем, что Д. В. Наливкин не понял простой вещи, что те побережья Атлантики, которые в настоящее время отстоят друг от друга на 3000км, в систолическую фазу будут стоять рядом. И тогда профиль атлан­тической геосинклинали окажется вполне сопоставим с профилем геосин­­клинали Эмиля Ога.

Гораздо более поразительной нам представляется интуиция Эмиля Ога, которая позволила ему еще до Вегенера понять, что Атлантический океан – это и есть современная геосинклиналь. Однако, Атлантический океан ничем принципиально не отличается от Индийского и Северного Ледовитого океанов.

Следовательно, все перечисленные океаны и представляют собой современные геосинклинали. У этих геосинклиналей существуют мио­гео­синклинальные части, выражающие собой движения окраин мате­риковых  блоков земной коры, то есть, верхнего этажа земной коры, и эв­геосин­клинальные части, выражающие движения нижнего океани­ческого этажа земной коры.

Вслед за многими и многими тектонистами мы можем сказать, что история геосинклинали начинается с заложения глобального разлома земной коры, длительно существующего и определяющего направление складок, разрывов, очертаний основных структурных элемен­тов, контуров материков и океанов, которое ввел в геологию в 1938 году Р. А. Зондер под названием  линеаментов.

Итак, сначала возникает разрыв земной коры. Поскольку он проис­ходит при деформации растяжения, то есть, в диастолическую фазу пуль­саций, края этого возникшего разлома должны приподняться. А поэ­тому далее произойдет размыв этих окраин блока коры. Такой размыв дол­жен продолжаться до смены фаз пульсаций (с диастолической на систолическую). Во всех случаях, когда мы говорим о фазах пульсаций, мы име­ем в виду пульсации Земли перво­го порядка . Но, как мы уже неоднократно упоминали, фазы пульсаций первого порядка осуще­ствляются как нарастающие расширения и сжатия в пульсациях низших порядков.Именно в этом мы и усматриваем смысл утверждения
М. М.  Те­­­тяева, что в систолические эпохи преобладают нисходящие колебательные дви­жения, а в диастолические эпохи – восходящие колебательные движения.

Действительно, если нарастает систолическая фаза, то в геолами­нарных взаимодействиях окраины блоков коры должны испытывать нара­стающие опускания. А при нарастании диастолической фазы окраины блоков коры должны переживать нарастающие поднятия. Однако, посколь­ку сразу после разрыва коры края этого линеамента превращаются в окра­ины блока коры, то при фазе расширения они, как таковые, должны припо­дняться. Но при подобном поднятии они должны размываться,  при  этом будут обнажаться более древние отложения. Вот почему при картирова­нии районов современных разрывов земной коры, например, таких, как рифт Красного моря или Байкальский рифт, мы неизбежно обнаруживае­м куполообразную структуру. Некоторые геологи даже делают из этого обстоятельства ошибочный вывод, что поскольку купол возникает при деформациях сжатия, то и рифты должны быть связаны со сжатием и поднятием купола и обрушением его свода.

Поскольку развитие в природе происходит неравномерно, мы все­гда можем наблюдать одновременно различные стадии развития. Так сов­ременные рифты, как срединноокеанические, или рифты Южной Аф­рики,  и Байкальский рифт – это первая стадия развития геосин­клинали. Океаны, такие как Атлантический или Индийский – это вторая стадия развития геосинклинали. А Зондский архипелаг рисуется нам как последняя, заключительная стадия развития геосинклинали.

Далее, Зондский архипелаг находится на продолжении складчато­го сооружения, возникшего из геосинклинали Тетис. Это обстоятельст­во позволяет понять, что развитие геосинклинали далеко не столь просто, как можно было бы думать на основании предложенной схемы, что замыкание геосинклинали происходит неодновременно. Так, если боль­шая часть геосинклинали Тетис замкнулась в Альпий­скую фазу, то ее зонд­ская часть, по-видимому, эамкнется лишь в ближайшую сис­­толическую фазу пульсаций планеты. И только после этой фазы Ав­стралия причлени­тся к Евразии. Как же можно себе представить подобное причленение материка? По-видимому, в истории геосин­клинали огромное значение име­ет развитие ее эвгеосинклинальной час­ти. Действительно, именно в облас­ти эвгеосинклинали закладывается первичный линеамент, который рас­секает земную кору на всю ее мощ­ность. Вместе с тем, около этих первоначально лежащих рядом окраин блоков земной коры развивается вулканизм. То обстоятельство, что сна­ча­ла – это базальтовые излияния, а затем – внедрение ультрабазитов, которые затем сменяются снова базальтами, говорит о нарастающем углублении разлома на первых стадиях развития геосинклинали. Однако, излияния базальтов не прекращаются на протяжении всей истории геосинклинали. Более того, на протяжении этой истории, по-видимому, все время нара­стают те образования, которые мы называем  “корни гор”. Иначе говоря, под эвгеосинклиналью все время до ее замыкания накапливаются вып­лавки из мантии Земли. В целом все эти выплавки, как излившиеся на поверхность, так и те, что зарезервировались на глубине, создают как бы прокладку между материками, которая помешает в систолическую фазу материкам встать на свое место. Таким образом, в систолическую фазу при сближении материков огромная энергия сжатия планеты порядка 1040 эргов накладывается на возникшую между этими материками прокладку из выплавок базальтов и ультрабазитов. Можно думать, что при подобной ситуации эта прокладка будет расплавлена. Ибо это огромное давление должно быть не всесторонним, а только боковым. Однако, эта расплавленная прокладка из отложений центрально-океани­ческих хребтов должна спаять материки. То есть дол­жно произойти явление, которое в технике называется  “сварка под давле­нием”. В качест­ве реального примера подобного действия мы  пока что можем привести лишь данные  Д. Скотта и Г. Древера (J. Scott , H. Dre­­ver, 1953-l954), кото­рые описывают в Непале на высоте 4400 м полосу брекчий и стекла, возникших вдоль Гималайского разлома.

После спайки материков, в ближайшую диастолическую фазу эта спай­ка должна выдержать серьезное испытание. Если она выдержит, то следу­ющий разрыв заложится в другом месте; но она может и не выдержать, как это случилось с Зондской частью геосинклинали Тетис.

В систолическую фазу при раздавливании эвгеосинклинальных на­громождений в средней части океанов и развитии огромных тeплопрояв­лений, по-видимому, и возникает первый этап гранитообразования, о котором мы писали в предыдущей главе. Именно в этот этап развития, по-видимому, образуются интрузии in situ плагиогранитного состава. Одно­временно с ними возникает и так называемый региональный метаморфизм и консолидация геосинклинальных осадков  за счет огром­ных теплопро­явлений на стыке материков. Эти плагиогранитные интру­зии, как мы уже отмечали, отличаются отсутствием каких-либо элеме­н­тов, кроме тех, кото­рые содержатся во вмещающих породах. С ними свя­заны месторождения только железа и золота, почерпнутые из вмеща­ющих базальтоидов.

Существенно иначе выглядят интрузии следующего этапа, который наступает после консолидации геосинклинали  уже в субплатформен­ную стадию, которую также называют посторогенной. На этот раз возникают уже настоящие, классические или, как говорят петрологи, эвтектические граниты явно аллохтонного происхо­ждения. Они отлича­ются своей резкой дискордантностью и наличием в их составе эле­ментов, совершенно чуждых вмещающим породам. Откуда же берутся эти граниты? Можно думать, что выплавки из мантии, которые поступают в земную кору в районе эвгеосинклина­ли, далеко не достигают поверхности планеты, а скапливаются где-то ни­же, образуя то, что мы называем “корни гор”. Для того, чтобы эти выплав­ки из мантии достигли поверхности, по-видимому, необходима консолидация района. Наконец, на самом последнем этапе интрузив­ной деятельности возникают щелочные интрузии.

При этом, как мы убедились на примере Восточного Саяна, подобное разделение интрузивной деятельности во времени осуществляется так­же и в пространстве. Плагиогранитные интрузии занимают центральные части эвгеосинклинали, аллохтонные граниты внедряются несколько от­ступя от района распространения плагиогра­нитов. И, наконец, сиениты соз­­дают, так сказать, внешний ореол интрузив­ной деятельности Восто­чного Саяна (рис. 60). В данном случае интервал времени от древнейших до самых молодых интруэий охватывает период от начала ордовика до среднего девона.

4. Металлогения геосинклинали

Касаясь проблемы интрузивной деятельности, мы неизбежно стал­киваемся и с той очень модной сейчас наукой, которая получила название металлогении. Автор этого термина Ю. А. Билибин, как образованный человек, давая подобное название учению о скоплениях металлов, не мог не знать, что термин металлогения обозначает учение о про­исхождении ме­таллов. Однако, между этими пониманиями термина су­ществуют весь­ма существенные различия. Происхождение металлов может происходить лишь при огромных энергопроявлениях на уровне ядерных реакций, в то время как скопления металлов требуют суще­ственно меньших энергопро­явлений на уровне химических реакций.
И, очевидно, что для решения во­проса о том, как возникают место­рождения, совершенно необходимо иметь представле­ние о том, откуда  берутся  металлы.

Недавно в результате определения абсолютного возраста свинца из свинцово-цинковых месторождений Средней Сибири было обнаружено, что его возраст имеет огромный разброс, охватывающий интервал вре­мени до миллиарда лет. Причем  такой разброс возраста свинца воз­­можен в пределах одного месторождения. Это обстоятельство, как мы думаем, дает представление о том порядке времени, которое требуется для возникновения и накопления свинца.

­Если вспомнить то, что мы уже писали в третьей  главе о накопле­нии радиоактивных элементов, которые, несомненно, накапливаются в зем­ной коре на протяжении миллиардов лет, то становится понятным, что в ха­рактере рудоносности должна проявляться определенная посту­па­тельность, накопления металлов с течением времени.

На основании изложенного можно заключить, что основной закон развития металлогении заключается в том, что с течением времени рудоносность планеты непрерывно возрастает.

Действительно, сейчас стало уже едва ли не азбучной истиной, что наиболее богатыми рудой являются наиболее молодые интрузии относи­тельно более древних. Вполне возможно представить себе время, когда на Земле еще не было целого ряда месторождений, например, таких, как скопления ртути, свинца, цинка и т.д. Достаточно вспомнить, что в докем­брийских породах, как это отмечает Н. М. Страхов (1948), еще не суще­ство­вало целого ряда месторождений. В частности, он пишет: “Хара­ктерно, что, несмотря на огромное количество гранитных интрузий в докембрийс­ких породах, в них сохранилось относительно очень мало рудных место­рождений”.

Колоссальные площади магматических интрузивных пород оказы­ваются  практически  безрудными. Это тем более бросается  в глаза, что более молодые каледонские и  герцинские и даже альпийские интрузии при сравнительно меньших площадях поверхности выходов оказываются во много раэ более богатыми месторождениями, а самый набор руд несравненно более разнообразен по качественному составу”. (т.1, стр.1­87).

За последние двадцать лет появилась серия очень интересных работ Н. Н. Амшинского (1973); в частности, в этих работах, которые посвящены проблеме вертикальной зональности интрузий, Н. Н. Амшин­ский по миграционной способности выделил две группы элементов. В первую группу элементов он отнес те, которые движутся от интрузии во вме­щающие породы; их автор назвал элементами с положительным градиен­том. Другая группа элементов движется из вмещающих пород в сторону интрузии. Их он назвал элементами с отрицательным градиентом. Такое деление элементов показано на рис. 61. Однако, нам представляется, что Н. Н. Амшинский очень мало обратил внимания на роль температуры в наблюдаемом распределении элементов. Действительно, элементы, которые Н. Н. Амшинский называет с “положительным” градиентом, то есть те, которые движутся от интруэии во вмещающие породы – это элемен­ты, движущиеся от высоких температур в сторону низких. А элементы, которые он называет с ”отрицательным” градиентом, то есть, те, что посту­пают из вмещающих пород в интрузию – это элементы, которые движутся от низких температур в сторону высоких. Если принять во внимание это последнее обстоятельство, то, как нам кажется, вопрос решится достаточ­но просто. Известно, что кремнезем представляет собой полупроводник. Можно думать, что и силикатные расплавы, какими являются интрузии гранитов, также обладают свойствами полупроводников. Но для полупроводников характерно явление термоэлектризации, свя­занной с разностью температуры нагрева. Если принять подобную точку зрения, то впервые становятся понятыми те силы, которые выбрасыва­ют одни элементы из интрузии во вмещающие породы, а другие элемен­ты движут из вме­щающих пород в интрузию. В обоих случаях это электро­магнитные си­лы.

Более четверти века назад А. А. Сауков (1951, стр. 63) писал: “Зная сред­ние кларки земной коры, легко вычислить абсолютные массы разных эле­ментов, содержащихся в том или ином объеме, по составу отвеча­ющему среднему составу земной коры. Так можно найти, что в 1куб. км горных пород (состав которых в среднем близко отвечает составу земной коры) будет примерно содержаться железа 130х106 т, алюминия – 230х106 т, меди – 260000 т, кобальта – 80000 т, олова – 100000 т, серебра – 260 т, ртути – 180 т, золота и платины – 13 т, радия – 2,6 кг. Для различных пород эти цифры содержания элементов будут не oдинa­кoвы, но всегда значительны. Таким образом, различные гор­­ные породы можно рас­сма­тривать как потенциальные руды будущего, содержащие пра­ктически неисчерпаемые запасы всех извест­ных в природе химических  элементов”.

Итак, любые породы содержат все известные химические элемен­ты и в любых количествах, в зависимости только от объема пород. Но экономика сегодняшнего дня приемлет только определенное содержа­ние элемента в породе для того, чтобы его извлечение было рентабель­ным. Таким образом, представление о том, что есть руда или что есть полезное ископаемое, чуждо науке о Земле, ибо целиком уходит в область экономики, то есть в область чисто человеческую. Если мы попытаемся абсолютизировать представление о полезном ископаемом, то перед нами неизбежно встанет вопрос о том, что, собственно говоря, считать иско­паемым бесполезным. И мы немедленно обнару­жим, что бесполезных ископаемых нет. Прежде всего, многие горные породы, например, такие, как щебень, гравий, песок или глина, совер­шенно бесполезные в одних слабо экономически развитых районах, становятся полезными в других – экономически развитых районах. Но, главное, что уже при сего­дняшнем уровне развития техники лю­­­бой элемент, выделенный в чистом виде – есть необходимый для народного хозяйства материал. Вопрос чисто экономический заклю­чается в том, при каких условиях тот или иной элемент рентабельно выделять из породы. Разумеется, этот вопрос выходит из ведения геологии. Но пока что экономисты требуют при­род­­ных концентраций тех или иных элементов.

Иначе говоря, экономисты принуждают нас искать такие концен­трации элементов, какие на сегоднящний день рентабельно извлекать из пород. Следовательно, экономисты желают иметь в качестве руды породы, обработанные самой природой. Естественно, что подобные породы, обработанные самой природой, следует ожидать прежде всего в тех участках земной коры, где скапливаются выплавки из ман­­тии, то есть в геосинклинальных зонах.

5. Происхождение Океана Констант

Читатель не мог не заметить, что в качестве современых геосин­кли­налей мы предложили современные океаны, однако, при этом из числа этих океанов мы выбросили Тихий .

Тихий океан, как мы уже писали в первой и пятой  главах, отлича­ется от остальных океанов целым рядом особенностей. Прежде всего, его бе­ре­га не обладают комплементарностью, которая позволила бы их сложить в одно целое. Иначе говоря, Тихий океан невозможно вывести из расползания блоков коры материкового типа, как это пытаются сделать экспансионисты.

Вторая и притом важнейшая особенность Тихого океана заклю­чается в том что складчатые сооружения окаймляют Тихоокеанскую впадину, то есть, они простираются параллельно берегам, но нигде этими берегами не срезаются.

Кроме этих двух достаточно давно известных особенностей Тихо­го океана мы обнаружили еще одну, как мы думаем, очень важную осо­бенность этого океана. Если уменьшить радиус планеты до его мини­му­ма, то есть до 6320 км, когда Атлантический, Индийский и Северный Ле­­довитый океаны будут закрыты корой материкового типа, то в районе Тихого океана останется по-прежнему впадина площадью около 73000000 кв.км. Именно эту впадину мы и называем Океан Констант.

Четвертая особенность Тихого океана заключается в наличии вдоль его побережий глубокофокусных землетрясений, которых нет более ни в одном районе нашей планеты.

Все эти особенности Тихого океана создают определенное впе­­чатление, что в районе Тихоокеанской впадины участок земной коры был снесен какой-то силой. В свое время, как мы предпола­гаем, по соображениям о которых скажем ниже, Чарльз Дарвин пред­положил, что впадина Тихого океана – это и есть то место, тот шрам, который остал­ся после выброса Луны.

В последнее время некоторые авторы пытаются отрицать про­исхождение Луны из Земли. Например, Д. Тарлинг, М. Тарлинг (1973, стр.16) пи­­шут по этому поводу следующее: “В то время наиболее приемлемым механизмом казались следствия отделения Луны от области Тихого Океана. Сейчас мы знаем, что Луна возникла иным путем, поскольку она образовалась в то же самое время, что и Земля, то есть 4,5 милли­арда лет назад”. И, следуя логике этих авторов, мы могли бы сказать, что рука, пишущая эти строки не моя, поскольку она заведомо одновозрастна со мной ...

Первым, кто опубликовал гипотезу происхождения Луны из Земли, оказался сын Чарльза Дарвина – Джорж Дарвин (G. Dагwin, 1878 - 1881). Суть его гипотезы сводится к предположению, что ско­рость вращения Земли однажды очень сильно увеличилась и центробежные силы вырвали кусок планеты. Нужно сказать, что хотя Д. Дарвин раскрутил Землю до предела, он не мог вырвать центробеж­ными силами кусок планеты, не прибегнув при этом к представлению о ее жидком состоянии. Однако, если при рождении Луны Земля была жидкой, то на ней не могло воз­никнуть никакого шрама, никакой дли­­­тельно существующей впадины. Эта удивительная странностъ гипоте­зы, рожденной из стремления объяснить происхождение впади­ны Тихого океана и опровергающая ее наличие, заставила нас серьезно подумать, почему такое могло случиться? Мы не могли при этом не задуматься, что отец автора гипотезы еще юноша Чарльз Дарвин, путе­шествуя по Тихому океану на корабле “Бигль”, немало поразмыш­лял над проблемами Тихого океана. Именно ему мы обязаны гипоте­зой происхождения атоллов в результате погру­жения вулканических гор вместе с дном океана. Эта гипотеза после разбуривания тихооке­анских атоллов в 50-е годы нашего века получила исчерпывающее под­тверждение, как, впрочем, и всегда было с гени­альными идеями. Поэтому было вероятнее всего предположить, что идея отрыва Луны в районе Тихого океана также принадлежит Чарльзу Дар­вину, который, всецело погруженный в пробле­му происхождения видов, завещал ее своему сыну.

Из этой достаточно поучительной истории существует несколько выводов Во-первых, из изложенного следует, что разработка гениальной идеи также должна быть гениальной. Но это качество – гениальность невозможно завещать. Во-вторых, что в  лице Чарльза Дарвина геоло­гия потеряла совершенно исключительного мыслителя, что, когда он отдал свою жизнь биологии, для геологии это был черный день. И, нако­нец, мысль, которую мы неоднократно высказывали, что для глу­бокого мышления совсем не обязательно хорошо считать. Мышле­ние может обойтись без расчетов, а вот расчеты без мышления ничего не дают познанию. Джорж Дарвин завоевал своей самоубийственной гипо­тезой известное признание только потому, что он математически обосно­вал ее. Хотя  из его математических обоснований заслуживает внимания только указание на тот факт, что, хотя орбита Луны удалена от Земли на расстояние 356000-406000 км, центр тяжести системы Земля-Луна находится внутри Земли.

Позже проблемой отрыва Луны от Земли занимались такие иссле­дователи, как Пуанкаре, Пикеринг, Швиннер. Однако, все эти исследова­ния были не более, как блуждание вокруг постулата о решающем значе­нии в этом процессе центробежных сил и, значит, вокруг жидкой вра­щающейся Земли. Ну как тут не вспомнить Фридриха Энгельса с его шот­­ланд­цами, в книге которых мышление запрещено, а разрешается только произво­дить вычисления (l948, стр.66).

Нечто новое в идею рождения Луны от Земли внес Г. Квиринг (1953). По-видимому, далеко не случайно такой теоретик геологии наших дней как Э. Краус (1963) пишет по поводу соображений Квиринга: “Гипотеза отделения Луны от Земли, предложенная Квирингом, пожалуй наиболее близка к истине. Она предполагает, что отделение произошло в результате столкновения Земли с небольшим компактным небесным телом, попе­речник которого достигал по крайней мере 15-20 км” (стр.114). Прежде всего нужно сказать, что гипотеза Квиринга отличается от предше­ствующих только тем, что ему удалось, наконец, вырваться из постулата о решающем значении центро­­­бежных сил. Однако, Квиринг, так же как его предшественники, не понимал главное, что проблема происхождения Лупы есть проблема происхождения спутников вообще.

Для эмпирически и, значит, метафизически мыслящего человека каж­дое явление обладает своей исключительностью, единичностью. Он не ищет и никогда не видит всего класса явлений, которые пытается осмыслить. А между тем, если принять во внимание, что планеты также являются спутниками Солнца, вытекает, что выяснить происхож­дение Луны – это и значит выяснить происхождение планетных  систем. И именно в этой проблеме, как мы думаем, и обнаруживает­ся глубокая связь геологии и космогонии. Однако, в таком истинном аспекте проблемы решение ее Квирингом не может быть принято. Нy хотя бы уже потому, что для Юпитepa в таком случае потребуется двенадцать столкно­вений, для Сатурна девять и т.д. Ибо по своей сути гипотеза Квиринга ката­стро­­фична, рождение спутников планет получается явлением случай­ным, а это невероятно. Кроме того, метеориты есть своеобразная особен­ность нашей планетной Солнечной системы, возникшая в связи с взорвав­шейся планетой Фаэтон, их присутствие в иных планетных системах со­в­сем не обяза­тельно. Ещё хуже обстоит дело с происхождением планет. Если и их происхождение связывать с внешним механическим воздейст­вием на Солнце, то неизбежно следует предполагать, как это и делал Джинс, воздействие на Солнце другой приблизившейся к нему звезды. Однако, критики гипотезы Джинса показали, что если принять во вни­мание истин­ные расстояния между звездами и скорости их движения, то вероятность сближения звезд выглядит приблизительно так же , как вероятность сближения улиток, одна из которых ползает в Москве, а вторая – в Крыму.

Потому мы полагаем, что всякие попытки объяснить рождение спут­ников планет, равно как и самих планет – из звезды,  внеш­ним воз­действием на космическое тело  недопустимы. Очевидно, взры­вы, рожда­ющие спутники, должны быть связаны с развитием вещества внутри самих космических тел.

Такое заключение, достигнутое самым общим философским подхо­дом к проблеме, однако имеет и частные, так сказать, конструктив­ные следствия. Например, гипотеза Квиринга не случайно получена в ре­зультате изучения энергии удара метеорита диаметром 15-20 км. Рас­четы он сделал на основании изучения метеоритного кратера Каньон-Дьябло в Аризоне. Ибо это был самый большой из известных в то время на Земле метеоритных кратеров. Его диаметр составляет 1,3 км. Однако, в 1970 году ленинградский геолог В .Л. Массайтис в районе Попигайской впадины обнаружил метеоритный кратер диаметром 100 км. Можно подумать, что этот кратер образован метеоритом диамет­­ром несколько десятков километров, однако к образованию океана он не привел. Далее несомненно, что выброс Луны из Земли связан с грандиозным взрывом. Однако, как это ни странно, представление о подобном  взрыве неиз­бежно ассоциируется в нашей голове с явлением почти невозможным. А между тем, взрывы в космосе – явление достаточно обычное, зако­номерное. Достаточно вспомнить, что взрывы на Солнце мы наблюдаем постоянно. Рождение новых и сверхновых звезд также есть взрывы. Но как и почему происходят все эти взрывы?

Для решения этого вопроса рассмотрим еще раз процесс диффе­ренциации вещества планеты. Несомненно, земная кора возникает в резуль­тате накопления выплавок из мантии. Поскольку на сегодняш­ний день средняя мощность земной коры материкового типа составля­ет около 30 км, а накопление коры началось, по-видимому, около 5 милли­ардов лет назад, порядок скорости этого процесса может быть оценен в 0,006 мм/год. Иначе говоря, скорость накопления земной коры ничтожно мала. Oднaкo, сколь ни медленно шло это накопление, оно неуклонно шло и все время утолщало земную кору. Между тем, всякий раз при насту­плении диастолической фазы расширению планеты препятствует именно земная кора, отстающая в своих пульсациях. Вполне можно себе пред­ставить такую ситуацию, когда достаточно мощная кора окажет расши­рению планеты столь мощное сопротивление, что оно разрешится взрывом. Мы думаем, что этот взрыв по своей природе будет прояв­лением энергии упаковки. Действительно, когда возникает противоречие между расширением планеты и ее верхней коровой и отчасти подкоровой частями, то где-то в основании земной коры возникают сверхдавления , которые, в свою очередь, приводят к синтетическим ядерным реакциям.Количество этих синтетических ядерных реакций, очевидно, должно быть пропорционально возникшему сверхдавлению. Если эти сверхда­вления достаточно велики, то количество синтетических ядерних реак­ций также перейдет определенную грань, за которой наступает взрыв, вызванный освобождением энергии упаковки.

Результатом подобного взрыва может быть рождение спутника или уничтожение планеты, как это, по-видимому, случилось с планетой Фа­этон, которая превратилась в скопление обломков, засеяв­шее прост­ранство между орбитами Марса и Юпитера.

На Земле подобный взрыв привел к выбросу 1/81 части планеты на расстояние в 400000 км. Энергия этого взрыва достаточно велика не только чтобы расплавить выброшеный кусок, но и для того, чтобы наг­реть всю остальную планету до температуры свыше 10000. Можно ду­мать, что именно с этим разогревом связан необычайно высокий метамор­физм всех пород архея. Однако, если весь архей высокоме­та­морфизован, то значит этот взрыв произошел где-то в конце архея ил­и в самом начале протерозоя, приблизительно два миллиарда лет назад.

На месте выброса Луны должна была возникнуть огнедышащая впадина океана Констант площадью 73 млн кв.км, которая была лишена верхних 300 км планеты. Около 30 лет назад, когда мы получили площадь Океана Констант в 73 млн кв.км, стало ясно, что для образования Луны необходимо, чтобы мощность этого куска планеты была 300 км, но тогда задача доказать, что здесь нехватает именно 300 км, представлялась нам, как впрочем и многое другое, недостижимой. Но вот в 1967 году аме­риканский геофизик Г. Беньоф (1957), человек весьма далекий от таких проблем как происхождение Луны, на основании исследования углов на­­клона фокальных поверх­ностей, о которых мы писали в пятой  главе (рис.48), показал, что в Океане Констант не хватает именно 300 км планеты!

Таким образом, как это случалось неоднократно и ранее, наши чисто теоретические соображения получили подтверждение в наблю­дениях. Представляется, что это обстоятельство из истории возникно­вения наше­го представления весьма убедительно не только для нас, но также и для читателя.

Однако, если на дне Океана Констант обнажаются породы трехсот­километровой глубины, то есть, породы мантии, то они должны пуль­сировать гораздо интенсивнее, чем любой иной из участков земной поверхности. Таким образом, мы и нашли объяснение пятой и притом главной особенности Тихого океана – необычайной подвижности его дна. Действительно, по данным А. Гильшера (A. Guilcher, 1953) на атол­лах Маршалловых островов их основания лежат на глубинах 1267­-1401 м. Бурение на атолле Эниветок, по данным Г.C. Ладда и др. (H.S. Ladd, 1953), вскрыло базальто­вое осно­вание на глубине 1266-1389 м. Очень интересные образования на дне Тихого океана – гайоты пред­ставляют собой вулканические го­ры с вершинами, срезанными морской абразией, причем, вершины гайотов в настоящее время лежат на глубине также около 1500 м. А между тем, по данным, например, Л. Чабба ( L. Chubb, 1957) на вершинах двух гайотов, между Гавайскими и Маршалловыми островами обнаружены обломки изве­стняков с апт-сеноманскими кораллами.

­Таким образом, получается, что совсем недавно, в тре­тичном  пе­риоде, Тихий океан был мельче на 1,5 км. Если наши предполо­жения об отсутствии в Тихом океане верхних трехсот кило­метров поверх­ности Земли справедливо, то в систолические фазы первого порядка дно Океана Констант, как часть мантии, должно втягиваться вниз и тем са­мым препятствовать затоплению большей части, если не всей, поверх­ности материков, при исчезновении океанов Атлантического, Индий­ского и Се­верного Ледовитого.

В диастолическую фазу дно Тихого океана должно приподнима­ть­ся, уменьшая объем этого гигантского водосборника, таким образом препятствуя осушению большей части возникающих материков. Иначе говоря, более интенсивные пульсации дна Океана Констант как бы под­держивают постоянный уровень Мирового океана.

Все без исключения авторы, которые занимались изучением Тихого океана, единодушно признавали его чрезвычайную древность. А между тем, складчатые сооружения, окружающие этот океан, имеют возраст не старше мезозоя. Приступая к объяснению этой противоречивой по своей су­ти особенности Тихого океана, мы не можем не отдать должное гениаль­ной интуиции Эмиля Ога, которая позволила ему еще в начале нашего века понять, что на дне Тихого океана расположена “подводная платформа”, то есть некая жесткая глыба.

За два миллиарда лет существования Океана Констант на его дно по­ступали выплавки из мантии. Если мы примем скорость накопления зем­ной коры, полученную выше, то за этот срок должно было накопиться  2 х109х 0,006 = 12 км земной коры, которая, по-видимому, возникла, как таковая, лишь к мезозою и представляла собой упор – ту жесткую глыбу, о которой писал Э. Ог. Поэтому, если весь Тихий океан мы и не можем назвать современной геосинклиналью, то его окраин­ные части такие, как Охотское, Японское, Южно-Китайское моря, а также юго-восточная часть Тихого океана между западным побережьем Южной Америки и Восточно-Тихоокеанским поднятием – все это, несомненно, пред­ставляет собой современные геосинклинали.

Возникновение Океана Констант имело огромное значение для даль­нейшего развития планеты. Прежде всего, образование участка поверхно­сти планеты, лишенной коры, имело своим следствием перераспределение напряжений, которое повлияло на заложение линеаментов. Из рис.46 очевидно, что если максимальные напряжения в вертикальной плоскости находятся на краях системы кора-мантия, то максимальные напряжения на разрыв коры расположены в центре блока коры. Поэтому основной закон заложения линеаментов заклю­чается в том, что блоки коры рвутся всегда пополам. Если теперь пред­ставить себе планету в систолической фазе, то есть целиком покрытую корой материкового типа, то, очевидно, первые ее разрывы должны за­ложиться по трем взаимно перпендикуляр­ным большим кругам (рис.62). Где именно расположатся эти три больших круга, до некоторой степени по­ка­­зывает схема Л. У. де Ситтера [1960, стр. 438). После возникновения этих основных разрывов коры образуется восемь равносторонних сфе­рических треугольников. Разрыв этих тре­угольников пополам возможен по трем равновероятным направлениям (рис. 63). Полученная сетка глобальных разломов по идее должна была бы охватить все глобальные разрывы земной коры. Однако, практически оказывается, что такая сетка, смонтированная на глобусе, не удовлетворя­ет этому условию. Если ее на­­ложить, например, на разломы Атлантическо­го океана, то их она охватывает, но одновременно не вписывается в другие глобальные разломы, и создается впечатление, что на эту классическую систему разломов накладывается какая-то иная система. Мы полагаем, что эта иная система связана с вoзникновeниeм впадины Океана Констант.

С возникновением Океана Констант, как мы думаем, связано ”нача­ло всех начал”, каковым для нас, представителей Земной жизни, является проблема происхождения жизни на Земле.

Действительно, А. И. Опарин в результате многолетних исканий нарисовал достаточно правдоподобную картину процесса происхож­дения жизни. Однако, эта правдоподобность относится только к физико-химической части его гипотезы. Но как только мы касаемся геологи­ческой части гипотезы А. И. Опарина, так она тут же утрачива­ет всю свою правдоподобность. Так, Опарин предполагает, что такие первичные соединения, как метан, аммиак, углекислота и др. образова­лись при общей температуре планеты около 20000, отнеся подобный разогрев Земли на счет ее ранних стадий развития, то есть, на счет той далекой эпо­хи рождения планеты, которая могла быть где-то около 5 млрд. лет назад. Об этой далекой эпохе мы фактически ничего не знаем. Однако, из чисто “диалектических” соображений можем сказать с уверенностью, что состав атмосферы тогда не имел ничего общего с тем составом ат­мо­сферы, который мы наблюдаем сегодня.

Связывать теплоту планеты с так называемым “первичным теплом” было долгие годы принято в геологии. При этом предполагалось, что это первичное тепло частично сохраняется до наших дней. Ошибка подобного подхода к проблеме геотермики заключается в том, что при этом игнорируется второе начало термодинамики, согласно которому од­нажды возникшее тепло быстро рассеивается в окружающее про­странст­во. Закона сохранения теплоты нет. Для того,чтобы теплота доста­точно долго сохранялась, необходимо непрерывно производить работу нагрева­ния, то есть непрерывно затрачивать энергию, источник которой необхо­димо указать.

Что касается состава атмосферы, то представление о нем как о чем-то неизменном, данным для блага жизни на Земле, достаточно распро­странено и ошибочно. Например, один из корифеев современ­ной биоло­гии Н. П. Дубинин (1973) пишет: “Развитие космических исследований, начавшееся полетом советского спутника 4 октября 1957 года показало, что Земля с ее атмосферой, скрывающей жизнь от губительного дейст­вия космической радиации, ее океанами и континентами, с циркуляцией веществ в биосфере – настоящая жем­чужина Солнечной системы. Человек – уникальное звено жизни на Земле. Лишь будущее покажет, есть ­ли еще во Вселенной разумная жизнь, подобная той, которая есть на­ пла­нете Земля” (стр.421).

В контексте этого высказывания Н. П. Дубинина совершенно четко звучит мысль о том, что вот на Земле существуют особо благо­приятные условия для развития жизни, и поэтому она достигла здесь своего уни­кального звена – человека. Действтетельно, если сравнить атмо­сферу Земли с атмосферами других планет Солнечной системы, то обнару­живается ее резкое отличие, которое связано с огромным количеством в земной атмосфере кислорода и воды при почти полном отсутст­вии в ней водорода и углекислого газа. Однако, почему же так сильно отли­чается атмосфера Земли? Большинство биологов, не заду­мы­ваясь о причинах этих отличий, полагают, что именно на Земле жизнь зародилась и развивалась благодаря этим “жемчужным” условиям. А между тем, мы не знаем иного процесса, кроме жизнедеятельности растений, который бы освобождал свободный кислород в атмосферу. Поэтому пред­­­­ста­вляется вполне правомерным вывод, что условия жизни на Зе­мле создала сама жизнь.

Этот процесс можно себе представить так. На ранних этапах разви­тия планеты в бескислородных условиях жизнь могла возникнуть только в анаэробной форме. Можно думать, что в этот этап атмосфера состояла, главным образом, из водорода и углекислого газа, подобно атмосфере сегодняшней Венеры. Затем, в результате таинственного (своей полной неизвестностью для нас) процесса жизнь начала переходить к аэроб­ной форме, разлагая углекислый газ и выделяя из него кислород в атмо­сферу. Этот свободный кислород, соединяясь с водородом, давал воду. Нужно сказать, что химики по сей день пытаются нас убедить, что-де ки­слород не соединяется с водородом в нормальных условиях. Однако, в одном из последних изданий вузовского учебника химии  его автор попытал­ся обосновать эту мысль, указав эксперимент, при котором кислород и во­дород, запаянные в колбу, находились в ней три года. После вскрытия этой колбы вода в ней была обнаружена, но автор пишет, что она содер­жалась в столь ничтожном количестве, что для того, чтобы прореа­гировал весь объем, потребовалось бы  два миллиона лет! И вот в этом указании на два миллиона лет как нельзя яснее проявилась разница в мышлении экспе­риментатора и геолога. Для экспериментатора явление, которое протекает лишь на протяжении миллионов лет, просто практи­чес­­ки невероятно , а для  геолога это срок, составляющий тысячные до­ли от того времени, ко­торым он обычно оперирует, и, значит, такой срок для геолога вполне реа­лен. Итак, кислород и воду вполне могли создать организмы, погло­щая при этом из атмосферы водород и углекислоту.

Далее Н. П. Дубинин пишет, что атмосфера защищает жизнь на Зем­ле от “губительного дей­ствия космической радиации”. Действительно, часть кислорода, выде­ленного организмами в атмосферу, попадая в высокие слои атмосферы, там ионизируется и создает озоновый слой, защищающий земную повер­х­­ность от улътрафиолетовых лучей.

В данном случае для нас важно одно, что образование земной атмо­сферы было длительнным и очень сложным процессом. Элементы, в даль­нейшем образовавшие атмосферу, возникли внутри Земли в диастоличес­кую фазу пульсаций и выплавлялись к ее поверх­ности в систолические фазы пульсаций. Когда A. И. Опapин пытается совме­стить разогрев всей планеты до 20000, связав его с ее якобы когда-то, неза­долго до этого, бывшим огненно-жидким состоянием, с наличием в воде угле­кислого газа, метана и т.д., он совершает совер­шенно недопустимый анахронизм. Вода и указаные газы могли поя­вить­ся на Земле не менее , как через два-три миллиарда лет после огненно-жидкой планеты. Для сов­мещения разогрева планеты с такой достаточно развитой атмосферой с необходимостью назревает представ­ление о разогреве планеты на каких-то более поздних стадиях ее развития. Именно таким событием и о­казывается взрыв, родивший Луну.

Таким образом, мы можем сегодня сказать, что этот взрыв родил Луну и жизнь на нашей планете.

В связи с этой проблемой и историей атмосферы Земли предста­вляется необходимым сказать о гипотезе, которая по сей день держится в геологии –­ это гипотеза диссипации, рассеивания атмо­сферы в космос. По мнению сторонников этой механистической гипо­­тезы такие легкие элементы, как водород и гелий должны накапливать­ся в верхних слоях атмосферы и оттуда улетучиваться в окружающий кос­мос. Самое стран­ное в этой наивной гипотезе то, что она еще могла суще­ствовать до ис­следований искусственных спутников, однако, она существу­ет до насто­ящего времени, хотя спутники давно доказали, что никакого скопления легких элементов в верхних слоях атмосферы нет. Поэтому впол­не пра­вомерно думать, что разреженность атмосферы Марса связана не с ее потерей в космосе, а, напротив, с тем, что она еще не возникла, то есть что Марс моложе Земли. А наличие в его атмосфере кислорода вполне можно рассматривать как признак наличия на Марсе жизни.

6. Пульсации и складкообразование

Из всего, что сказано выше, очевидно, что складкообразование про­исходит в систолическую фазу пульсаций, однако, в систолическую фазу происходят и так называемые “великие трансrpeccии”. Между тем, на про­тяжении всей истории науки о Земле предполагалось, что процесс обра­зования складок во времени совпадает с регрессиями. Проис­хож­дение это­го постулата, по-видимому, связано с представлением о под­ня­­тиях воз­никающих складок и потому с их неизбежным осушением.

Oднaко, если складкообразование возникает вместе с трансгрессией, то, следовательно, складки должны возникать под водой.

Действительно, Н. М. Страхов (1948, стр.13) пишет: “В целом в распределении пород бросается в глаза, что мощные и глубоководные фации совпадают с современными синклинориями, мелководные же и менее мощные – с антиклинориями, или так называемыми “бло­­ками”. Это совпадение доказывает, что в средней части Сренеевропейской по­ло­сы уже начали в основных чертах (в виде подводного рельефа) вырисовываться контуры современной тектонической герцинской структуры “.

Более того, разбирая структурно-тектонические данные по Альпий­ским шарьяжам, Н. М. Страхов так же особо отмечает, что на выпуклых перегибах этих шарьяжей залегают мелководные и маломощ­ные отложения, а в их вогнутых частях, напротив, залегают более глубоко­водные и мощные отложения. То есть, знаменитые Альпийские шарьяжи заложились еще в геосинклинальную стадию в виде подводных складок. Таким образом, Н. М. Страхов, признавая возможность заложения первичных складок еще под водой, окончательное их формирование уже неизмен­но связывает с осушением, с регрессией. Нужно сказать, что эта книга Н. М. Страхова представляет собой особое явление в геологии, поскольку здесь курс исторической геологии, насколько мы понимаем, впервые да­ется как изложение истории планеты, а не традиционный набор разрезов. Однако, в решении этой грандиозной задачи автору очень помешал гнет постулата о синхронности складкообразования и ре­грес­сии. Нужно сказать, что этот гнет указанного постулата на мышление Н. М. Страхова наложил свою каинову печать на все творчество этого та­­­­лан­тли­вого ученого.

Между тем, теперь, когда доказано, что в Атласе фронт надвига­ющегося шарьяжа размывался трансгрессирующим морем, сомневать­ся в синхронности складкообразования и трансгрессии не приходится.

Поднятие складчатого сооружения при возникновении складок несо­мненно может опередить его поднятие выше также поднимающегося уровня моря. Ибо скорость поднятия уровня моря, связанная с сокраще­нием площади поверхности планеты, конечно, ниже скорости поднятия складчатого сооружения в связи с процессом складкообразования. И при этом возможны самые различные варианты. Например, возможен и та­кой случай, когда крупные антиклинали будут высовываться выше уровня мo­pя и размываться, а более мелкие антиклинали, оставаясь под водой, оста­нутся неразмытыми, то есть, с полным разрезом. По-видимому, именно такой случай и описал О. А. Рыжков (1954) в Фергане.

Нужно сказать, что проблема фаз тектогенеза, выраженных угло­­выми несогласиями, вызвала горячие дискуссии, и было сломано немало копий. Однако, многие понимали ее не всегда верно. Например, один опытный геолог-съемщик заявил нам, что-де фазы тектогенеза Ганса Штилле не выдерживают испытания, поскольку он не находил никаких признаков угловых несогласий в тех интервалах, на которые Штиле ука­зал как на фазы тектогенеза. Поскольку можно думать, что подобный уп­рощенно-догматический подход к проблеме фаз тектогенеза существует среди геологов-съемщиков, необходимо сказать, что он совершенно не при­годен в таком виде для решения этого сложного вопроса.

Под представлением о фазе тектогенеза мы, с точки зрения концеп­ции пульсации, понимаем наложение систолических фаз низших порядков на систолическую фазу первого порядка.

Иначе говоря, это экстремальные значения фаз сжатия планеты.
В оп­ределенных условиях такие фазы сжатия могут привести к размывам и угловым несогласиям, в иных условиях они дадут только более глубоко­водные отложения.

Например, в приведенном фациально-структурном анализе эйфе­ля, который приводит Н. М. Страхов, ниже он пишет: ”В верхне­девонское время повсеместно наблюдается обеднение осадков терриген­ным материалом и преобладание глинистых осадков с пири­том и чисто гониатитовой фауной. Западно-европейские геологи рас­­сматривают эти гониатитовые известняки как глубоководную фа­цию. Мелководные коралло-брахиоподовые отложения сохраняются лишь кое-где на Зигерландском блоке и на эйфельском массиве, глав­ным образом, в зоне девонской трансгрессии. Очевидно, вся Средне­европейская зона в это время испытала глубокое погружение”(стр. 14).

Итак, фактический материал показывает, что трансгрессия, прои­сходившая в среднем девоне, затем еще усилилась. Однако, к моменту ее максимального развития в верхнем девоне произошла фаза скла­дчатости, которая названа Гансом Штилле – Бретонской фазой. Чрезвычайно показательно, мы бы сказали поучительно, то обстоя­тельство, что в Эйфеле, который в данном случае описал Н. М. Страхов, это углубление трансгрессии, то есть углубление сжатия планеты в кон­це среднего денона, не привело к процессу складкообразования; этот процесс здесь способствовал только отложению более глубоко­водных осадков, однако, несколько юго-западнее, в Бретани, в этот же период возникли складчатые структуры, по-видимому, поднимав­шиеся выше уровня моря и потому размываемые, в результате этих процессов и возникли угловые несогласия.

Вслед за Гансом Штилле мы настаиваем на глобальном распростра­нении фаз тектогенеза, понимая под этими фазами некоторые эктре­ма­льные значения сжатия планеты. Однако, их обязательную связь с угло­выми несогласиями мы расцениваем ошибочной. По-видимому, гораздо чаще моменты фаз тектогенеэа выражаются в разрезе глубоковод­­ными отложениями.